Федунина О. В. «Город Ч: стихи и истории», Соломатин А. М. «Разговор о земном и небесном. Стихотворения», Зайцев В.И. «Стихия Души. Сборник стихотворений», Цветкова Н. П. «Адажио Листопада: Лирика», Ступников И. И. «Невозможно любить, не страдая» - открывая книгу мы вступаем в особый диалог с автором, в диалог, который уже велся до нас, и после того, как мы книгу закроем, этот диалог продолжит какой-то другой человек.

Таково свойство художественного текста, которое в теории литературы называется интерсубъективностью. Понимание этого свойства художественного целого оберегает читателя от личного, монологичного «вчувствования» (мы можем применить слово С. С. Аверинцева), а также – открывает для него пути к поиску смысла произведения.
Под смыслом мы понимаем со-мыслие, то есть диалог сознаний.
На материале произведений современных поэтов, давайте, рассмотрим, как это воплощается в тексте. Например, в процессе чтения мы обнаруживаем отсылки к другим авторам и их произведениям. У нас возникает ощущение, что мы становимся участником некой коммуникации, которая зачиналась еще до того, как мы открыли книгу. Так и есть. Ни одно художественное произведение не может существовать автономно, вне культурно-исторического процесса. И, конечно, писатели и поэты находятся в литературном процессе, осознают себя и ведут собственный диалог с предшественниками.
Однако, свойство лирики как рода литературы таково, что субъект речи тесно сближается с автором и одновременно с нами, с читателями. Когда мы читаем: «Я помню чудное мгновенье…» - возникает ощущение, что это именно мы его помним. Лирическое «я» сливается в хоровом звучании с нашим «я» личностным. Без этого хорового единства восприятия подлинное осознание лирики было бы невозможным. И, следовательно, диалог, который автор ведет с предшественниками, становится нашим.
Так, стихотворение «Незнакомка» в книге «Стихия Души» Владимира Зайцева отсылает нас к одноименному образу Александра Блока. Отсылка становится очевидной, так как имя поэта фигурирует в тексте, однако более значимой представляется игра между сном и реальностью. Зыбкая граница, подчеркивается неуверенностью лирического субъекта: «Сдаётся мне…», «откуда же я знаю твое имя», «какая-то загадка…». Это ощущение пограничья, нереальности бытия, провидения и прозрения сближает стихотворение «Незнакомка» с творчеством поэта Серебряного века, позволяет пребывать в диалоге и искать ответы, найти которые можно лишь в художественной реальности.
Стихотворение «Солнечный удар» в книге «Невозможно любить, не страдая» Ивана Ступникова также является явно выраженной отсылкой, на сей раз – к творчеству Ивана Бунина. Стихотворение усилено итерацией (повторами), что создает ощущение однотипных накатывающих на берег волн. Мимолетность превращается в цикличность, а внезапно вспыхнувшая страсть - в глубокое чувство: «всю жизнь буду я вспоминать». Все это создает нужную «двоякость» впечатления: простота формы усиливает глубину содержания, а контекст («Солнечный удар» Бунина) – позволяет дополнить картину курортного романа.
В мистической поэме «Амброзия веков» (книга «Адажио Листопада» Надежды Цветковой) значимы не только отсылки к историческим фигурам (например, к Рафаэлю), но и образы. Так, образы свечи и зеркала – именно в их единстве – являются значимым для художественного целого: ими открывается и завершается (хотя и через отрицание: «не зеркало, конечно, и не свечка») произведение. Этот образ – при всем его авторском осмыслении в «Амброзии веков» - отсылает нас к балладам Василия Жуковского. Гадание, темнота, снова неверная граница между мирами – все это художественно делает возможным то путешествие, в которое приглашает нас Надежда Цветкова. Образ становится частью диалога.
В стихотворении «На фоне Пушкина, забыв о судном дне» (книга «Город Ч: стихи и истории» Ольги Федуниной ) угадывается отсылка к песни Булата Окуджавы «На фоне Пушкина снимается семейство…», а также – к самому Александру Пушкину (строка «и пропоет красавица при мне» связана с пушкинской строкой: «Не пой, красавица при мне…») и к европейской литературной традиции («Пир во время чумы» А. С. Пушкина является вольным переводом «Чумного города» Дж. Уилсона, а также тематически связан с «Декамероном» Дж. Бокаччо). Значимым в стихотворении «На фоне Пушкина снимается семейство…» становится тяга к свободе («жалко птичку в клетке объектива») и к надежде.
Стихотворение «Если верить» (книга «Разговор о земном и небесном» Александра Соломатина) также имеет в себе важную деталь, позволяющую автору найти свою глубину. Этой деталью является ковчег, обретающий символическую силу. Это слово завершает стихотворение. Это слово превращает обычный дождь в ливень всемирного потопа. И ковчег – это не просто корабль, а символ единства: «мы разбились на пары…». В этом мы – всеобщность. Стихотворение приглашает к диалогу с устоявшимися культурными образами, актуализируя их, наполняя со-мыслием.
Такими образом, произведения как бы апеллируют к нашему восприятию культурно-исторической традиции, позволяют искать собственные созвучия, которые не являются монологичным «вчувствованием», а именно пониманием. Литература – это всегда про диалог (как только речь приобретает сугубо назидательный характер, исключающий собственные открытия в процессе чтения, художественное слово разрушается). Так интерсубъективность литературы часто открывает нам нас самих же, подсвечивает глубины и тайны нашей собственной личности.

Анна Маркова
Возраст: 12+